Часть вторая
ПОБЕГ ИЗ ПЛЕНА

Первая попытка побега

Октябрь 41-го года. Плененных немцы погнали пешим строем по грунтовой дороге с канавами по обеим сторонам в направлении Киева. Кто падал (от усталости, болезни, недоедания) и не мог сразу подняться – тех фашисты пристреливали сразу. А порой убивали просто так, видимо, чтобы «доказать» нам превосходство их – «сверхчеловеков» – и устрашить нас. Трупы лежали в кюветах вдоль дороги по всему пути. Проявлений садизма и жестокости завоевателей было много (об этом – следующий рассказ). В конце какого-то села было большое колхозное картофелехранилище. Нас туда конвоиры загнали на ночь. Мы с одним старшим лейтенантом оказались близко к дверям хранилища. Глубокой ночью, когда немецкие охранники куда-то отлучились (вероятнее всего, часовые ушли в овин «шнапс тринкен» – пить шнапс, немецкое спиртное), мы со старшим лейтенантом проползли под воротами, перебрались через плетень и побежали в дальний конец сельского огорода в сторону поля. Почти уже добрались до края ого)рода, как откуда-то появился офицер в советской военной форме и спросил: «Вы, ребята, куда?». Мы позвали его: «Пойдем с нами!». Он сказал: «Нельзя убегать. Вы из хранилища? Я вас не выдам, только провожу назад в храни)ище». При этом вынул из кобуры пистолет. Можно было лишь предполагать, что это был бывший наш офицер, а по национальности немец, либо переодетый немецкий офицер, хорошо владеющий русским языком. Мы вынуждены были под дулом пистолета вернуться к картофелехранилищу, откуда убежали. Он впустил нас туда и позвал охранников. Но слово свое сдержал: не показал на беглецов, иначе охранники могли устроить показательную расправу. Итак, с первой попыткой бежать получилась осечка!

«Цивилизованные люди»

Был ветреный октябрьский день 41)го года; снег еще не выпадал. Русские пленные понуро шли по дороге в сторону Киева. Шел среди военно-пленных человек южной, азербайджанской внешности. Вел себя как-то суетливо, постоянно заговаривал с ближайшими соседями: «Нет, вы согласитесь, зря наши коммунисты разболтали, что немцы всех евреев убивают. Этого не может быть, они же – цивилизованная нация!». И я, и другие твердили ему: – Не болтай лишнего! А если спросят, то говори, что азербайджанец! – Нет, я – не верю! Сделали по дороге остановку. Колонна угрюмо молчала, разговаривали мало, вполголоса: от усталости, от безрадостных мыслей. Неугомонный пленник обратился (немецкий язык он, по)видимому, знал хорошо) к упитанному детине-фельдфебелю: – Говорят, вы расстреливаете евреев. Я этому не верю. Вы же цивилизованный народ! – Не веришь? Sehr gut! А ты – еврей? – Допустим… – Du bist prima Kerl, lugst nicht. А ну, пойдем сюда! Фельдфебель вывел его из строя, отвел чуть в сторонку. Чернявый пленник без боязни, как под гипнозом, выполнял все его указания. За действом наблюдал другой офицер-немец, ни во что не вмешиваясь. Фельдфебель приставил к затылку пленника пистолет и нажал на курок; хлопнул выстрел, брызги крови из затылка запачкали мундир убийцы и чуть в лицо не угодили... Колонна застыла в ужасе; немецкий офицер одобрительно улыбался… С нами был пленный старший лейтенант – мы знали, что он по национальности немец, а его предки давно эмигрировали в Россию – проговорил: «Ведь убеждали его, дурака, говори, что азербайджанец…». Сам старший лейтенант ни за что не хотел признаваться конвоирам, к какой нации принадлежит по крови, хотя те многократно объявляли, что репатрианты сразу могут быть приняты на службу в немецкую армию. Он знал меру цивилизованности своих соплеменников образца 41-го года. Старшина Дударь Двадцатисемилетний старшина Дударь был командиром взвода в кузнечной роте 14)го Особого железнодорожного батальона. У него всегда был бравый подтянутый вид, безупречная строевая выправка; он всегда излучал спокойствие, уверенность и оптимизм; был очень толковым военным, про каких говорят: военная косточка. Когда остатки нашего батальона оказались в болоте около села Белоусовка и были пленены (а мы с командиром отделения Волковым на тот раз сумели выбраться), то в числе других попали в плен и Дударь, и политрук Рычаг. После мне рассказали, что произошло с ними. Немцы всех пленных выстроили в один ряд и вначале потребовали выдать политруков. Пригрозили, в случае отказа сообщить, расстрелять каждого пятого, затем начали отсчитывать и выводить намеченные жертвы. Никтоне признавался, все угрюмо молчали. Тогда немцы ужесточили условия и начали выводить для расстрела каждого третьего. И тут Дударь сказал пожилому политруку Рычагу: «У тебя дети, тебе нужно выжить ради них, а я – неженатый, мне не о ком беспокоиться, кроме этих несчастных: я выйду вместо тебя!». Вышел старшина из строя и сказал: «Я – политрук!». Фашисты тут же убили Дударя на глазах у всех. Затем погнали колонну в лагерь. После в лагере в Дарнице – где пленных морили голодом – спасенный от расстрела старшиной Дударем ценой своей жизни немолодой уже политрук Рычаг заболел дизентерией и умер.