Часть пятая
ДНЕВНИКИ ПЕРЕВОДЧИКА. Продолжение.

16 ноября 1944 г.
С 10-го ноября и до сего дня погода скверная. Совсем замокропогодилась осень. Улица – сплошная грязь со снегом. За минувшую неделю получил много писем от друзей, знакомых, родных. Вечерами писал ответы. Дошли слухи, что скоро тронемся к Сандомиру. Там нас, конников, пропустят в тыл к противнику в Краковском направлении. Настроение у солдат приподнялось: надоело сидеть на одном месте. Войну ведь все равно нам кончать! Командиры повеселели. Они частенько крутились вокруг подземного лазарета. Но Хиреву не повезло: не выходила Женя на свидание из-за «сильной занятости в лазарете». Сегодня я вспомнил, как старлей Хирев познакомился с традиционной казачьей шуткой. Около недели спустя после прибытия в полк (не помню, в какой вёске, но где-то между Саноком и Кросно) я зашел в отделение связных штаба полка. Старший сержант Бачурин и еще несколько солдат сидели в халупе, каждый занимался своим немудреным солдатским делом. У печи убиралась старуха (дело было под вечер), ей помогала молодая паненка Зося, на которую Бачурин «глаз положил». Вдруг забежал связной Агапов и с порога сообщил, что сюда, к нам, намерен зайти старший лейтенант Хирев. Он ведь сегодня дежурный по полку, следит за порядком. Пока комэска привязывал к изгороди коня, Бачурин крикнул хозяйкам: «Пани, подайте на стол проворней грибы («гжибы») и хлеба!». Сам успел налить в две бутылки воды и поставить их на стол. Появились граненые стаканы. Вдруг распахнулась дверь, через порог шагнул дежурный по полку и застыл на месте. – Это что такое у вас творится? – спросил он с расстановкой. – В тридцати километрах отсюда передовая, а вы… что вы делаете?! – А мы вот, товарищ старший лейтенант, решили попьянствовать: сегодня день рождения моего двоюродного дяди, – стоя по стойке «смирно», отрапортовал Бачурин, при этом искусно изобразив пьяную физиономию и громко икая. – Садитесь с нами, будьте любезны! – Как?! Я еще должен сесть с вами? Я же дежурный по полку, и не допущу этого! А Бачурин не унимался. Наливая в стаканы, он «с трудом» держал бутылку, качался на ногах и строго просил, чтобы мы все выпили по полному стакану за здоровье его дяди, который в гражданскую войну, якобы, служил у Колчака денщиком. Мы выпили и поморщились, закусили грибами с хлебом. Хирев не дотронулся. Услышав про Колчака, он потребовал немедленно идти в штаб с Бачуриным, но не на конях, а пешком по непролазной грязи. Ночь была темна. Мы из-за любопытства на некотором удалении шли следом за ними. Зайдя в штабную халупу, Хирев доложил начальнику штаба о «безобразиях» в отделении управления, да, кроме всего, зачинщик сам сержант Бачурин и помогает ему переводчик. «А где Бачурин?» – спросил начштаба. – «В сенях, за дверью!» – «Зови его сюда, а сам выйди», – попросил майор Колчанов. Бачурин подошел к столу начштаба стройным шагом, звякнул шпорами и, приставив поуставному руку к козырьку, отрапортовал: «Товарищ гвардии майор! По Вашему приказанию сержант Бачурин прибыл!». Колчанов подошел к сержанту, внимательно посмотрел ему в оба глаза, понюхал и тихо спросил: «Что ты там наделал? Где выпивку взял?». Бачурин, как ни в чем не виноватый, ответил: «Так это же, товарищ гвардии майор, наша традиционная кавалерийская шутка – разыграть нового командира!..». «Ну, ступай на место и больше не шуткуй. Пусть зайдет старший лейтенант…» Спустя неделю Хирев опять дежурил. Зайдя к разведчикам в крайнюю халупу, он обнаружил такую же застолицу. Но теперь его уже не разыграешь! Теперь он стреляный воробей! После приглашения он тут же сел за стол и поднял предложенный ему стакан. Все выпили, а он поперхнулся, пытался возмутиться неслыханным нахальством разведчиков. Ведь они пили не воду, а разведенный водой спирт! Но из-за стола его не выпустили до тех пор, пока он не накачался «до чертиков». Сажали его на коня «осторожно»: с левой стороны его сталкивали вправо, в грязь, потом сажали справа… Вываляли в грязи, водрузили на седло и пустили лошадку… Жестоко, но пусть не зазнается! А дождь, вперемежку со снегом, надоедал нам почти до конца месяца. Поздняя осень! Из газет и политбесед мы знали, что наших союзничков у Ла-Манша немцы мылят в хвост и в гриву. Просят у дяди Иосифа «допомоги». Но наши белорусские и украинские фронты пока еще не готовы к очередному броску. Почти каждый день полковой почтарь приносит письма от друзей, родных, сослуживцев по партизанскому отряду, из Хотиновки. (Понемасов Вас. Моис. – 29/XI-44, Маклаков Г.Г., Ульянов Георгий Алексеевич – 28/XI-44, К.Н.Ф. – 19/XI-44.)

2 декабря 1944 года
Сегодня, наконец, покинули Крымажувку, и в 24:00 прибыли в весь Ваповцы (в 8 км от Перемышля). Штаб остановился в соседнем селе Корытники. В Ваповцах мы разместились в одной крестьянской халупе, стоящей посреди сада отдельно от села. Окна были забиты тесом, только два окна в передней были открыты для света. Хозяин недавно вернулся из Америки, где 10 лет прожил и едва заработал доллары на обратный путь. В саду этого хозяина допросил я одного дезертира из Армии Крайовой. Его показания особого интереса не представляли, кроме того, что «крайовцы» хытаються (колеблются)…

6 января 1945 г.
Покинули Wapowce. Прошли 150 км, подошли к Сандомирскому плацдарму. Очевидно, нас через этот плацдарм введут в тыл противника, в очередной рейд в Краковском направлении. После длительного отдыха в Крымажувке, уже по пути к Сандомиру, наш полк случайно встретился с тыловой хозчастью какого-то немецкого танкового корпуса. Взяли пленных. Сожгли две самоходные арт. установки немцев. Комполка затребовал переводчика. А я ехал с первым эскадроном в хвосте колонны. Комэска меня не отпускал, т.к. не хотел оставаться без переводчика. За мной приехал нач. разведки капитан Семен Кириллов. Я допросил пленных, написал разведдонесение. Полковник приказал мне быть при штабных разведчиках, т.к. пришел приказ вернуть меня на прежнюю работу. 10, 11, и 12 января. Стояли в населенном пункте Штале. Здесь писал письма Ив. Лушкину, Н.Ф.К., М.С.З., родным.

15 января 1945 г.
Выехали из с. Штале, проехали 170 км.

17 января
Были в селе Латаница. Германо-польскую границу пересекли ночью. 21 января 1945 г. Предупреждали, что там все будет заминировано и отравлено. Не шуметь, не стрелять при переходе через лесной массив. Светила луна. Увидели крупного лося. Последовало три винтовочных выстрела. Но лось ушел. Стрелков «не нашли». В первом же немецком селе разведчики вскоре убедились, что ничего не успели немцы заминировать и отравить. В доме, где разместились разведчики, у печки стояли старик, старуха и две девочки с поднятыми вверх руками. Я их успокоил, сказав, что мы никого гражданских не убиваем, и даже военных не всех. Разведчики уже побывали в частной сельской лавке. Запаслись кондитерскими изделиями. Щедро угостили бабушку и ее внучат. Я их проводил в спальню, просил спокойно спать. Про их маму и не спрашивали, где она прячется, ибо этим можно их напугать. Сели за стол, чтобы поужинать. Деда посадили рядом, хотя он долго отказывался. Но после первой чарки он освоился, забыв про свои страхи. Спросил, почему у нас сидят за одним столом офицеры и рядовые солдаты. У них это недопустимо. В этом селе остались только те, кто не мог бежать.

(продолжение в тетради № 2)