Часть пятая
ДНЕВНИКИ ПЕРЕВОДЧИКА. Продолжение.

21 сентября 1944 года.
Вчера, 20/IX)44, мы все же продержались до сумерек. Перед заходом солнца внезапно вынырнули из-за ближних вершин немецкие бомбардировщики (больше звена). На большой высоте они проследовали на восток, где проходила передовая линия. Мы отделались легким испугом. Наше командование решило с началом темной ночи отойти назад и уйти долинами между гор к словацкой границе, перейти ее и кружным путем добраться до шоссейной дороги, связывающей Польшу со Словакией. По тому шоссе противник снабжал передовые части на советско-германском фронте восточнее Дуклинского перевала. Наша задача – перерезать дорогу, устроить переполох в тылу у немцев, чем будет оказана помощь нашим войскам, пробивающимся к Дуклинскому перевалу. Перед рассветом мы перешли государственную границу Чехословакии и подошли к окраине какого-то селения. У сельской околицы разведчиков окликнул немецкий караул. Мы затаились. Немец повторил свой окрик и на минуту смолк. Послышались приглушенные голоса. Это в траншее советовались двое германских часовых. Мы решили взять их в качестве языков. Но они по траншее нырнули за плетень и побежали вдоль улицы, стуча в окна и громко крича: «Los, raus! Iwan kommt!Давай выходи! Иван подходит!». Многие немцы выскакивали из словацких изб в одном нательном белье. Но уйти не могли, так как наши эскадронники окружили село. Живых немцев собрали у крайних изб. Это были горные егеря, вчера намеревавшиеся нас уничтожить в той «Долине смерти», а с наступлением темноты отступившие в это село по названию «Шарбов». А мы отступили от них, очевидно, в то же время, и вот встретились. Жители Шарбова рассказали, как немцы расправлялись с восставшим словацким корпусом, а вчера бегали по склонам лесистых гор в поисках советских летчиков, выпрыгнувших из горящего «Ил-2».Словаки приняли от нас немцев, попавших в плен, и разделались с ними «по-своему». К 9-00 21 сентября выгнали немцев из следующего села – Крайня Порубка. Несколько словаков (из Шарбова) по)просились с нами. Винтовок лишних не было. Они пока взяли лопаты с длинными черенками и наступали вместе с нами. Вечером я их видел уже с трофейными немецкими «шмайссерами» (автоматами). Отошли из Крайней Порубки назад, замаскировали полк на лесистом склоне на отдых. Меня, переводчика, командование послало с двумя автоматчиками в Крайню Порубку, чтобы договориться с солтусом о покупке у них продовольствия и фуража для личного состава и коней. По дороге в Крайню Порубку переходили по мостику через горную речушку. Вдруг услышали шорох осыпающейся земли под мостом: кто-то там прятался. А не фрицы ли? Я крикнул им, чтобы они бросили оружие и выходили, предварительно сделав «Hende hoch!», иначе получат гранату. Долго не колебались, вышли четверо солдат с поднятыми руками и с просьбой о пощаде в глазах. Это были седые гренадеры горно-стрелковой егерской дивизии («егеря» – охотники). Выходит, их послали в Карпаты на охоту, чтобы нас, кавалеристов Баранова, переловить или перекалечить. Допросил их. Отвечали с охотой, старательно. Даже кое-какие подарки мне вручили (хромовый бумажник, складной ножик, зажигалку и несколько немецких анекдотов, отпечатанных на машинке). Они дали сведения о том, что их дивизия укомплектована наполовину; срочно брошена против нашего кавалерийского корпуса, т.к. под рукой германского командования других карателей не оказалось. К селу приблизились, перебегая от куста к кусту. Навстречу к нам побежал с окраины села словацкий подросток и сообщил, что немцы не вернулись пока в село. Старосту (солтуса) искать долго не пришлось. Он сам подошел к нам с несколькими односельчанами. Любезно поздоровавшись с нами, солтус приветствовал наш приход и спросил, не уйдем ли мы опять за Карпаты и не вернутся ли немцы. Мы ответили им честно, что могут они вернуться, так как мы совершали рейд по их тылам, но скоро наш фронт приблизится к ним, и немцы уберутся насовсем (na zòwsim). До этого я был знаком с украинским и польским языками, поэтому неплохо понимал словаков, а они меня. Солтус, посоветовавшись с мужчинами, сказал, что приготовят мясо и картошку с овощами и привезут нам. Я им объяснил, где мы встретим их подводу. Просили документ. Мы обещали дать расписку на нужную сумму, которая будет оплачена по первому требованию…

22 сентября 1944 г.
Перед рассветом наши кавалеристы прокричали «ура!» в следующем селе. Словаки помогали, как могли. Противник бросил обоз, продсклад, боеприпасы, оружие, склад обмундирования, медикаменты для госпиталя. Вдоль дороги и на клеверище лежали трупы, стонали раненые. К обеду перерезали шоссейную дорогу, ведущую из Словакии в Польшу. Старший лейтенант Ибрагимов вместе с одним сержантом и солдатом устроил на шоссе засаду. Задержал легковой автомобиль. Там сидели, кроме шофера, два полковника. Ибрагимов погнал их в нашу сторону, отобрав у них «браунинги». Но выскочивший на открытый участок дороги немецкий бронетранспортер открыл по ним огонь из крупнокалиберного пулемета. Ибрагимову пришлось сделать полковникам «секир башка», т.к. боялся погони. Мы этот момент видели в бинокль с другого склона горы. Два наших эскадрона в пешем строю преследовали отступавших немцев, перешли шоссе и затерялись где-то в лесах карпатских. Связь с ними была потеряна (очевидно, выдохлись батареи для рации). С тревогой ждали до вечера их возвращения. Разведчики ходили их искать, но вернулись через пару часов, не обнаружив их следов. Из занятого накануне села наш полк вышел, поднялся на гору и занял круговую оборону на опушке леса. Ночью в это село опять вошла немецкая воинская часть. Залаяли собаки, до нашего слуха долетали ружейные выстрелы, очереди из шмайссеров. Наверное, фрицы решили отомстить за дневные неудачи. После полуночи они вышли из села на северную окраину и начали долбить каменистую землю (окапывались). Все штабники лежали в окопах вместе с оставшимися конниками, чтобы отбить предполагаемую со стороны немцев атаку. С рассветом начались атаки. У нас боеприпасы еще были, но мы их берегли, т.к. не знали, долго ли еще придется нам лазить по горам в тылу у противника. Вечером этого дня, наконец, вернулись наши затерявшиеся было эскадроны. Положение нашего полка восстановилось. Немцы воевали без азарта. С началом темноты они успокоились. Только оставшиеся в живых собаки лаяли всю ночь: они не любят иноземцев.

24 сентября.
Вчера наши «Илы» сбросили нам груз: боеприпасы (снаряды для малых противотанковых пушек, патроны для винтовок и пулеметов, для автоматов; гранаты). Получили мы от своих и продукты: сахар-рафинад, сухари, консервы и махорку! Один контейнер неожиданно бухнулся за нашей спиной, когда мы копали руками картофельные клубни на склоне горы. А днем, когда наши эскадроны атаковали горное селение, наши штабные перебегали за ними вдоль опушки леса ближе к селу. В одном месте адъютант командира полка Кугрышева Абушахманов (татарин) бежал впереди, за ним комполка, замыкал группу я. Вдруг я увидел слева на клеверище двух немецких солдат с ручным пулеметом («МГ»). Они торопливо занимали позицию для стрельбы по нашей группе. Я рванулся вперед и одновременно с криком «Ложись!» сам, падая, схватил комполка за ноги. Он упал. Пули просвистели над нами. От осин полетели щепки. Пулеметчики были обезврежены подкравшимися к ним разведчиками. Сегодня, 24/IX, приказано нам вернуться в Шарбов, затем с тыла подойти к немецкой обороне, атаковать и прорваться в сторону польского села Тылява. У нас было много раненых. Их везли в обозе (около 70 человек). Когда по ущелью подошли ближе к Шарбову, нас немцы встретили ружейно-пулеметным огнем. Справа, со склона горы, стрелял немецкий ручной пулемет. Если промедлим, немцы отрежут наш обоз с ранеными и нас не пустят через Шарбов. Решили атаковать в пешем строю передовую горных стрелков-егерей. Комполка лежал рядом с нами у ручья. До немецкой передовой оставалось около 10-15 шагов. Голову поднимешь – пулю получишь. Полковник посоветовал: «Ребята, вы все громко крикните «Ура!» и бросайтесь на них в рукопашную!..». До этого раза я никогда не участвовал в пешей атаке. Соответственно, мое моральное состояние было таково, что я не был готов к атаке. Но я не мог отстать от товарищей. Тоже крикнул «ура!», приготовился к прыжку, глянул вправо-влево – никто не встал. Я тоже. Тогда полковник сказал: «Ребята, я старше вас годами и боевым опытом. Еще раз крикните и встаньте вслед за мной!». Его перебил сержант-сибиряк Бачурин: «Стыдно будет нам, гвардейцы, если первым бросится полковник! Вставайте за мной!.. Ура!» Мы гаркнули: «Ура!» и рванулись вперед. Скоро мы смешались. Началась обыкновенная драка. Кто прикладом, кто штыком… Одолели мы их, хотя справа поливал пулями дерущихся немецкий пулеметчик, не щадя ни нас, ни своих. У школьной изгороди ранен офицер. Мы помогли ему перебраться через плетень. Из немецкого котла зачерпнули на ходу в котелки горячую кашу с мясом. Какой-то раненный в левую руку артиллерийский полковник приказал мне собрать бегущих солдат и занять оборону, пока не пропустим обоз с ранеными. Я выполнил его приказ. Взял из крайнего окопа (возле заросшего кустами оврага) седого немца-гренадера в качестве языка. Допросил. По сигналу мы стали догонять свой штаб. По до)роге я остановился поправить портянки в сапогах и отстал от товарищей. Увидел вдруг под деревом лежащего немецкого солдата. Он держал винтовку в другую от меня сторону. По моему приказу он бросил оружие и сдался в плен. Отвел его в свой штаб. Начальник штаба спросил, где я их беру. Командир дивизии полковник Борщёв приказал мне пленного перевести через линию фронта.