Часть пятая
ДНЕВНИКИ ПЕРЕВОДЧИКА. Начало.


Тетрадь № 1 Фронтовой дневник (1944 год)

16 июля 1944 года.
Вчера, после месячных занятий на курсах военных переводчиков при штабе 1-го конного корпуса (генерал-лейтенант В.К. Баранов), я вернулся в расположение своего 26-го гвардейского кавполка (ком. полка – полковник Т.С. Кугрышев) – в село Глыбока Долына Козинского района Ровенской области. За время моего отсутствия село неузнаваемо изменилось: сады своим зеленым убором закрыли от глаз путника все редко разбросанные крестьянские домики; широкие кроны черешен осыпаны спелыми плодами. Друзей своих нашел на том же месте в саду нашего хозяина-старика, где под яблонями были натянуты палатки наших связных штаба полка; справа, под навесом, стояли их кони. Встретили меня Ботнев, Егоров и Лида, хозяйская дочка. Остальные, очевидно, разошлись по своим делам. Васька Егоров поздоровался со мной как-то необычно, холодно. Ботнев после объяснил причину: Васька считает себя провинившимся передо мной. Я его вечером успокоил, насколько мог. Стоит ли портить отношения из-за пустяка? Оказывается, наши ребята тоже каким-то путем узнали, что отдых наш не сегодня так завтра закончится. Лидочка заметно расстроена. Мачеха после моего отъезда грубо обошлась с ней, обвинив ее в нехорошей дружбе с нашим Егоровым. Предчувствуя скорую разлуку и вытекающие из этого нехорошие последствия, Лида погрузилась в грустные раздумья, часто тайком плакала. Чтобы хоть немного облегчить ей душу, мы с Ботневым посоветовали ей немедля завербоваться на работу в глубокий тыл, чтобы уехать подальше от этой ненормальной бабы – мачехи, которая не дает жить не только падчерице, но и своему ”мужу”-старику. Вчера вечером получили приказ – быть готовыми к маршу. Ночью сделали пробный выезд и вернулись на свои места. До утра, разумеется, мало кто смыкал глаз. У каждого в голове были свои бесконечные думы. За время отдыха уже привыкли к тишине, к мирной жизни. А завтра опять начнем слушать фронтовые концерты. Ботнев, улегшись со мной рядом на соломенной подстилке, вслух разгадывал стратегические планы нашего командования на ближайшее время, ругал наших западных союзников – США и Англию – за их лживые обещания об открытии второго фронта. Затем переключился на вторую тему: рассказывал о своей родной станице, раскинувшейся на берегу Кубани, в Ставропольском крае, о своих детках, о жене. Когда он замолчал, было уже далеко за полночь. На востоке начинал светлеть край неба. От легкого ветерка зашелестела над нами листва. Я уже начинал погружаться в сон, когда из штаба прибежал наш связной Петя Шибалков. Побудка была недолгой. Через минуту все были уже на ногах. Поили коней, седлали, собирали небогатые свои пожитки. Хозяева тоже помогали нам собраться в дорогу. Лида черпала из колодца воду, поила коней. Она ждала момента, что)бы наедине попрощаться с непутевым Васькой… Когда полк выстроился за селом, здесь уже собралась немалая толпа провожающих. За эти месяцы нашего отдыха многие, очевидно, успели породниться уже по-настоящему. Девушки пускали слезу, а некоторые даже голосили. Милые девушки! Какие добрые у них сердца! Вот, у забора, веселая хохотушка и певунья Оксана стоит перед рослым красавцем Георгием Бачуриным, коренным сибиряком, стиснув в последнем рукопожатии его огромную ладонь, и не может оторвать от его лица своих влюбленных глаз, со слезами на глазах просит его поберечь себя… Итак, сегодня, 16 июля 1944 года, после трехмесячного ремонта личного и конного состава, наш Первый конный корпус выступил из Козинского района Ровенской области на запад, к фронту. Броды на этот раз обошли севернее. Прорубив брешь в обороне противника, наши конные полки быстро стали растекаться по тылам вражеских войск. На пути нашего полка Радехов, Каменка-Бугская, Рава-Русская, Яворов, Перемышль, Дынув, Кросно… Противник, застигнутый врасплох, на нашем пути редко оказывает серьезное сопротивление. Серьезный бой имел место под Каменкой-Бугской. Здесь свирепствовала авиация противника. Мы понесли потери, но враг был выбит с занимаемых позиций. Наши полки форсированным маршем устремились на запад. Враг оказал серьезное сопротивление при форсировании реки Сан на участке между Ярославом и Перемышлем.

28 июля 1944 года. После длительного передвижения в глубину вражеской обороны мы остановились в польском селе Весёлэ на кратковременный отдых (на 2-3 дня). Местное население, поляки, встречают нас весело, радостно. Одна пожилая женщина в присутствии большой толпы местных жителей попросила одного нашего бойца снять пилотку, чтобы посмотреть, есть ли у советских военнослужащих на лбу рога. Боец под смех присутствующих разрешил ей даже пощупать свой лоб. Убедившись в отсутствии рогов, она обратилась к другим полячкам и призвала их больше не верить геббельсовской брехне. Она сама, конечно, не верила и раньше. Здесь, в селе Весёлэ, нас нашел наш знаменитый флегматик Сачко. Несмотря на свой юный возраст, он очень спокоен и больше того ленив: в любую жару целые сутки может томиться от жажды в двухстах шагах от воды, если ему никто не принесет этой живительной влаги. Конь быстро отказывает ему служить, так как добродушный увалень Сачко его почти никогда не кормит. И вот какая перед этим история случилась с ним. Перед наступлением старшина отобрал у него истощенного гнедого мерина и посадил его на бело)го коня преклонных лет, пошутив при этом: «Этого коня бросил в 1812 году Наполеон Бонапарт, когда удирал из Москвы. Он просил передать его лично тебе. Сей конь вынослив, неприхотлив в пище, ленив – под стать хозяину… Катайся верхом на здоровье». Сачко этим нисколько не был огорчен. Коня своего он назвал Бонапартом. Товарищам заявил, что Бонапарт обязательно донесет его на своей спине до самого Парижа, благо, что путь ему уже знаком. Во время наступления коня кормили все друзья, чтобы избавить чудака Сачко от лишних хлопот. В пути он не отставал от нас довольно долго. Но когда прорвали оборону немцев на реке Сан и углубились километров на сорок в тыл противника, Сачко вдруг исчез. Не появлялся он в течение четырех дней. Многие шутили по этому пово)ду, говоря, что Бонапарт повез уснувшего Сачко каким-то более коротким путем прямо в Париж. Но вот 29 июля, когда мы сушили потники седел у окраинного стодола села Весёлэ, кто-то из наших ребят крикнул: «Хлопцы! Чи вы нэ бачитэ, хто до нас йдэ?» Радости нашей не было границ: то ехал на своем Бонапарте наш Сачко, живой и невредимый. С седла его приняли на руки и раза три)четыре подбросили в воздух. После объятий и дружеских рукопожатий усадили бедолагу на бревно и, окружив его тесным кольцом, заставили рассказать обо всех приключениях, бывших с ним за истекшие дни. Вот что он поведал нам. Когда нас накрыла в одном лесочке фашистская авиация, Сачко привязал своего Бонапарта к дереву на опушке леса, а сам отбежал в более безопасное место, в поле, лег в канавку и вздремнул. Проснувшись, он уже не увидел ни самолетов, ни войск. Проспал он, очевидно, не менее двух-трех часов. Бонапарта своего он нашел на том же месте. Взгромоздившись на коня, он не спеша тронулся по следам нашего полка. В лесу увидел сидевших у дороги немецких солдат, человек 30-40, принял их за военнопленных и подъехал к ним. С земли поднялся немецкий офицер и схватил Бонапарта за повод. Сачко только теперь понял свой промах. Как и что случилось дальше, он толком не помнит. Раздался выстрел. Конь встал на дыбы, офицер отлетел в сторону, солдаты защелкали затворами. Круто повернув коня назад, Сачко воткнул ему в бока шпоры. И откуда появилась у этого исторического животного прыть! Летел, по словам рассказчика, вихрем. Сзади раздавались выстрелы, вокруг свистели пули. В себя пришел незадачливый боец в каком)то овраге, неподалеку от села, где утром останавливался штаб нашего полка. После этого начались скитания в поисках своей части… Когда рассказчик завершил свое повествование, раздались одобрительные возгласы и смех: «Ай да Сачко! Ай да Бонапарт!» И Бонапарту и его хозяину, как героям сегодняшнего дня, ребята постановили выдать усиленные пайки.

30 июля 1944 года. Сегодня я получил четыре письма. Отправил ответы. После обеда попросил хозяйскую дочку дать мне несколько уроков польского языка. До вечера выучил польский алфавит, запомнил несколько дюжин слов и научился считать до тысёнц (1000) и дальше (едэн, два, тши, и т.д.). Ночью выступаем в боевой дальнейший путь.

2 августа 1944 года. После ожесточенного, но непродолжительного боя наши эскадроны заняли городок Березов (мястэчко Бжозув – Miasteczko Brzosòw). В операции участвовали только эскадроны и батареи нашего полка. По пути на Brzosòw имели место частые мелкие стычки с противником. Серьезнейшей помехой для нас является авиация противника. В первый же день, 2/VIII, в этом мястэчке с нами произошел такой анекдотический случай. Старший лейтенант Полежаев (оперуполномоченный) позвал меня с собой, чтобы вслед за атакующими эскадронами вступить в Бжозув. По времени, указанном в диспозиции, эскадроны наши должны были уже выбить гитлеровцев из городка. Выступили мы из села, занятого накануне, вчетвером (с нами поехали его коновод и один связной штаба полка – Иван Сысоев). Когда мы миновали первые домики городка, к нам выбежала красивая молодая полячка и знаками стала показывать, чтобы мы скорей скакали назад или спрятались у них во дворе, ибо дальше все дома были заняты немца)ми. Отступать было уже поздно. Мы быстро свернули вправо и спрятали своих коней во дворе, куда указала нам девушка. А сами мы с Полежаевым и одной паненкой спустились в картофелехранилище, чтобы переждать это время. Сысоев и коновод Полежаева ускакали, очевидно, назад по той же дороге… Десять)пятнадцать минут показа)ные залпы, треск автоматов и наше российское «Ура!» Вскоре в проме двери появилась голова той паненки, которая помогла нам спрятаться. Она оказалась дочерью здешнего помещика. Приходила в Бжозув к подруге и заночевала у нее. А утром рано началась стрельба. Наши эскадронники в пешем строю, перебегая от дома к дому, гнали отступающих немцев вниз по улице, в нашу сторону. Затем гитлеровцы свернули в камыши на окраине города, но там было топкое дно. Пришлось им поднять руки «до горы». Мы поблагодарили паненок, которые помогли нам избежать неожиданной встречи с противником, и получили приглашение посетить сегодня же имение помещика. Побывав в центре города, узнали, где остановился наш штаб, предупредили своих товарищей, что отлучимся на пару часов и поехали к пану шляхтичу. Нас встретили. Угостили. Хозяин был гостеприимным, общительным. Сказал, что у него сыновья специалисты по сельскому хозяйству, две дочки могут работать в школе. Уверен, что уживется с новой властью. Вышел небольшой конфуз. Мы привезли вместо предполагаемой вишневой настойки несколько бутылок вишневого сока. Я разлил «настой)ку» в бокалы и предложил тост за наши успехи на фронте. Хозяин вопросительно посмотрел на меня и несмело улыбнулся, а бокал не поднимал. Я спросил, в чем дело. Он пояснил, что в бутылках не вино, а напиток. Приказал принести из кладовки Wudku. А напиток тоже пригодился.

3 и 4 августа 1944 г. Отдыхали на окраине Бжозува.

5 августа 1944 г. Весь полк на заре был поднят по тревоге. До вечера совершали марш по шоссейной дороге на юго-восток, очевидно, в направлении Ясло (предгорья Карпат). Наскочили на гитлеровские танки. Завязался бой. Пришлось окопаться. 6 августа. С утра начали преследование противника вдоль шоссе в направлении на юг, к Карпатам. В долине, по обе стороны от шоссе, я увидел многочисленные огневые позиции нашей разнокалиберной артиллерии. Стало гораздо веселее, так как мы увидели несокрушимую мощь нашего «бога войны». Вечером наша дивизия (7-я) получила приказ изменить направление движения в обратную сторону. Всю ночь двигались на север, к городу Санок. 7 августа. Остановились в селе Сёмушове. Ко мне на допрос привели военнопленного – солдата гитлеровской армии. Рыжий, упитанный, очевидно, повар. Часто пускает слезу, готов целовать ноги, лишь бы не отправили к праотцам. Как обычно, говорит, что у него много малых детей, что он рабочий и страшно хочет жить. Охотно отвечает на вопросы офицера разведки капитана Кириллова, при этом кажется, что безбожно врет от усердия. Я его отправил в штаб дивизии.